Чем опасны физические наказания

Вряд ли найдутся родители, которые ни разу в жизни не замахнулись на своих детей. Не дернули грубо за руку или не шлепнули по попе. Это случается от усталости, бессилия, гнева, и родители потом обычно переживают и обещают себе в следующий раз сдержаться. Иными словами, они знают, что ребенка бить нельзя. Но есть и другая точка зрения, допускающая физические наказания детей, и она в нашей стране по-прежнему популярна.

По данным опросов, половина россиян используют физические наказания детей. Применение физических наказаний и их последствия зависит от семейной модели и типа взаимоотношений между родителями и детьми, считает психолог Людмила Петрановская. Если родитель может бить своего ребенка осознанно, не в момент нервного срыва, а в целях «воспитания», это говорит об отсутствии у него эмпатии — способности напрямую воспринимать чувства другого человека, сопереживать ему.

Если родитель эмпатично воспринимает ребенка, он просто не сможет осознанно и планомерно причинять ему боль, ни психологическую, ни физическую. Он может сорваться, в раздражении шлёпнуть, больно дернуть. И даже ударить в ситуации опасности для жизни — сможет. Но у него не получится заранее решить, а потом взять ремень и «воспитывать».

Потому что, когда ребенку больно и страшно, родитель чувствует это напрямую и сразу, всем существом.

Отказ родителя от эмпатии (а порка невозможна без такого отказа) с очень большой вероятностью приводит к неэмпатичности ребенка, к тому, что он, например, став постарше, может уйти гулять на всю ночь, а потом искренне удивится, чего это все так переполошились. То есть, вынуждая ребенка испытывать боль и страх, — чувства сильные и грубые, мы не оставляем никакого шанса для чувств тонких — раскаяния, сострадания, сожаления, осознания того, как ты дорог.

Типы отношений ребенка и родителей

Между родителем и ребенком всегда существует некий негласный договор о том, кто они друг другу, каковы их взаимоотношения, как они обходятся с чувствами своими и друг друга. Есть несколько моделей этих договоров, в каждой из которых тема физических наказаний звучит совершенно по-разному.

Модель естественная, модель привязанности

Родитель для ребенка — прежде всего источник защиты. Он всегда рядом в первые годы жизни. Если надо ребенку что-то не разрешить, мать останавливает его в буквальном смысле — руками, не читая нотаций. Между ребенком и матерью глубокая, интуитивная, почти телепатическая связь, что сильно упрощает взаимопонимание и делает ребенка послушным.

Физическое насилие может иметь место только как спонтанное, сиюминутное, с целью мгновенного прекращения опасного действия — например, резко отдернуть от края обрыва, или с целью ускорить эмоциональную разрядку.

При этом особых переживаний по поводу детей нет, и, если насилие требуется, например, для обучения навыкам или для соблюдения ритуалов, они могут подвергаться вполне жестокому обращению, но это не наказание никаким боком, а даже наоборот иногда. Дети адаптированы к жизни, не слишком тонко развиты, но в целом благополучны и сильны.

Модель дисциплинарная, модель подчинения

Ребенок здесь источник проблем. Если его не воспитывать, он будет полон грехов и пороков. Он должен знать свое место, должен подчиняться, его волю нужно смирить, в том числе с помощью физических наказаний.

Появление этой модели во многом связано с урбанизацией, ибо ребенок в городе становится обузой, и растить его естественно просто невозможно. Естественно, не подразумевая привязанности, эта модель не подразумевает и никакой эмоциональной близости между детьми и родителями, никакой эмпатии, доверия. Только подчинение и послушание с одной стороны и строгая забота, наставление и обеспечение прожиточного минимума с другой.

В этой модели физические наказания абсолютно необходимы, они планомерны, регулярны, часто очень жестоки и обязательно сопровождаются элементами унижения, чтобы подчеркнуть идею подчинения.

Дети часто запуганы либо идентифицируются с агрессором. Отсюда — высказывания в духе: «Меня били, вот я человеком вырос, потом и я буду бить». Но при наличии других ресурсов такие дети вполне вырастают и живут, не то чтобы в контакте со своими чувствами, но более-менее умея с ними уживаться.

Модель «либеральная», «родительской любви»

Новая и не устоявшаяся, возникшая из отрицания жестокости и бездушной холодности модели дисциплинарной, а еще благодаря снижению детской смертности, падению рождаемости и резко выросшей «цене ребенка».

Содержит идеи из серии «ребенок всегда прав, дети чисты и прекрасны, учитесь у детей, с детьми надо договариваться» и так далее. Заодно с жестокостью отрицает саму идею семейной иерархии и власти взрослого над ребенком. Предусматривает доверие, близость, внимание к чувствам, осуждение явного (физического) насилия. Ребенком надо «заниматься», с ним надо играть и «говорить по душам».

При этом в отсутствие условий для нормального становления привязанности и в отсутствии здоровой программы привязанности у самих родителей (а откуда ей взяться, если их-то воспитывали в страхе и без эмпатии?) дети не получают чувства защищенности, не могут быть зависимыми и послушными, а им это жизненно важно, особенно в первые годы, да и потом.

Не чувствуя себя за взрослым, как за каменной стеной, ребенок начинает стараться сам стать главным, бунтует, тревожится.

Родители переживают острое разочарование. Они срываются, бьют, причем не намеренно, а в приступе ярости и отчаяния, потом сами себя грызут за это. А на ребенка злятся нешуточно: ведь он «должен понимать, каково мне». Некоторые прибегают к эмоциональному насилию и берут за горло шантажом и чувством вины: «Дети, неблагодарные существа, вытирают об родителей ноги, ничего не хотят, ничего не ценят».

Разница в восприятии физического насилия

В пределах дисциплинарной модели физическое насилие не очень сильно ранило, если не становилось запредельным, потому что таков был договор. Никаких чувств, никакой эмпатии. Ребенок этого и не ждет. Больно — терпит. По возможности, скрывает проступки. И сам к родителю относится как к силе, с которой надо считаться, без особого тепла и нежности.

Когда же стало принято детей любить и потребовалось, чтобы они в ответ любили, когда родители стали подавать детям знаки, что их чувства важны, — все изменилось, это другой договор. И если в рамках этого договора ребенка вдруг начинают бить ремнем, он теряет всякую ориентацию.

Отсюда феномен, когда человек, которого все детство жестоко пороли, не чувствует себя сильно травмированным, а тот, кого один раз в жизни не так уж сильно побили или только собирались, помнит, страдает и не может простить всю жизнь.

Чем больше контакта, доверия, эмпатии — тем немыслимее физическое наказание.

Поэтому и не может быть общих рецептов про «бить не бить» и про «если не бить, то что тогда». Перед родителями стоит задача возродить почти утраченную программу формирования здоровой привязанности. По частям и крупицам, сохраненным во многих семьях просто чудом, учитывая нашу историю. И тогда многое само решится, потому что ребенка, воспитанного в привязанности, бить и даже наказывать, в общем, не нужно. Он готов и хочет слушаться. Не всегда и не во всем, но в общем и целом. А когда не слушается, то тоже как-то правильно и своевременно, и с этим более-менее понятно, что делать.

Можно ли наказывать детей?

Часто родители задают вопрос: можно ли наказывать детей и как? Во взрослой жизни-то наказаний практически нет, если не считать сферу уголовного и административного права и общение с ГИБДД. Нет никого, кто стал бы нас наказывать, «чтобы знал», «чтобы впредь такого не повторялось». Все гораздо проще. Если мы плохо работаем, нас уволят и на наше место возьмут другого. Чтобы наказать нас? Ни в коем случае. Просто чтобы работа шла лучше. Если мы хамоваты и эгоистичны, у нас не будет друзей. В наказание? Да нет, конечно, просто люди предпочтут общаться с более приятными личностями. Если мы курим, лежим на диване и едим чипсы, у нас испортится здоровье. Это не наказание — просто естественное следствие.

Большой мир строится не на принципе наказаний и наград, а на принципе естественных последствий. Что посеешь, то и пожнешь — и задача взрослого человека просчитывать последствия и принимать решения. Если мы воспитываем ребенка с помощью наград и наказаний, мы оказываем ему медвежью услугу, вводим в заблуждение относительно устройства мира. Ненаступление естественных последствий — одна из причин, по которым оказываются не приспособлены к жизни дети.

Смысл ведь не в том, чтобы научиться варить суп или макароны, смысл в том, чтобы уяснить истину: там, в большом мире, как потопаешь, так и полопаешь. Сам о себе не позаботишься, никто этого делать не станет. Вот почему очень важно всякий раз, когда это возможно, вместо наказания использовать естественные следствия поступков.

Потерял, сломал дорогую вещь — значит, больше нету. Украл и потратил чужие деньги — придется отработать. Забыл, что задали нарисовать рисунок, вспомнил в последний момент — придется рисовать вместо мультика перед сном. Устроил истерику на улице — прогулка прекращена, идем домой, какое уж теперь гуляние.

Казалось бы, все просто, но почему-то родители почти никогда не используют этот механизм. Не стесняйтесь нестандартных действий. Одна многодетная мама рассказывала, что устав от препирательств детей на тему, кто должен мыть посуду, просто перебила одну за другой все вчерашние тарелки, сваленные в мойку. Эксцентрично, да. Но это тоже своего рода естественное следствие — ближнего можно довести, и тогда он будет вести себя непредсказуемо. Посуда с тех пор исправно моется.

Другая семья просидела всем составом неделю на макаронах и картошке — отдавали деньги, которые были утащены ребенком в гостях. Причем свою «диету» семейство соблюдало не со страдальческими физиономиями, а подбадривая друг друга, весело, преодолевая общую беду. И как все радовались, когда в конце недели нужная сумма была собрана и отдана с извинениями, и даже осталось еще денег на арбуз! Больше случаев воровства у их ребенка не было.

Обратите внимание: никто из этих родителей не читал нравоучений, не наказывал, не угрожал. Просто реагировали как живые люди, решали общую семейную проблему, как могли. Понятно, что есть ситуации, когда мы не можем позволить последствиям наступить, например, нельзя дать ребенку вывалиться из окна и посмотреть, что будет. Но таких случаев явное меньшинство.